ИНКУНАБУЛЫ И ИХ ИЗУЧЕНИЕ

Печатные издания XV в. принято называть инкунабулами. Этот термин, восходящий к латинскому слову «incunabula», означающему «колыбель», «пелёнки», стали употреблять в XVII в. Насколько известно, первым прибёг к нему историк Б. фон Маллинкродт из Мюнстера. В своем труде о возникновении и развитии печати он назвал книги, увидевшие свет до 1500 г., «prima typographiae incunabula» (495). Окончательно это обозначение утвердилось в середине XVII в. благодаря французскому библиографу Филиппу Лаббе (480).

До сих пор историки не могут договориться о хронологических рамках этого «колыбельного», или «пелёночного», периода истории книги. Одни продлевают его до 1550 г. на том основании, что лишь к середине XVI в. окончательно сформировались все элементы современной книги (в специальной литературе книги, опубликованные с 1501 по 1550 г., называются палеотипами). Однако и те историки, которые ограничивают эпоху инкунабул 1500 г., не могут договориться между собой, относить ли к инкунабулам книги, выпущенные до 31 декабря 1499 г. или же до 31 декабря 1500 г.

Понятно, что все эти датировки в значительной степени условны, поскольку книги, выпущенные в 1497 или 1499 г., ничем, в сущности, не отличаются от выпущенных в 1500 или 1501 г. Однако, присоединяясь к мнению большинства исследователей этого периода, концом периода инкунабул будем считать 31 декабря 1500 г.

В эту эпоху не существовало какой-либо статистики или библиографического учёта издаваемых книг. Поэтому предлагаемые историками наших дней статистические данные о числе и производительности типографий XV в. гипотетичны и зачастую сильно расходятся между собой (343,26).

Приведём для сравнения минимальные и максимальные оценки. Так, со времени появления первого Гутенбергова издания до конца 1500 г. выпуск печатных изданий производился в двухстах-трехстах городах, где насчитывалось в то время около 1100-1700 типографий, выпустивших приблизительно 35-45 тысяч различных изданий общим тиражом в 10-20 миллионов экземпляров.

Из этого количества до наших дней сохранилось всего около 500000 инкунабул. Любая национальная или научная библиотека считает своё собрание инкунабул предметом особой гордости. Особенно много их хранится в Парижской Национальной библиотеке, в лондонском Британском музее, в ленинградской Государственной публичной библиотеке им. М.Е.Салтыкова-Щедрина, в нью-йоркской библиотеке Пирпонта Моргана.

Уже в XVII в. собирание инкунабул превратилось у некоторых частных коллекционеров в своеобразную манию. Надо сказать, что и в наши времена инкунабуломания насчитывает немало адептов, причём инкунабулы, попавшие в шкафы частных коллекционеров, зачастую становятся недоступными для исследователя. Ныне во всем мире книги, вышедшие в свет на заре книгопечатания, тщательно изучаются. Возникла даже целая научная отрасль − инкунабуловедение.

Впервые изучением и библиографированием инкунабул занялись в XVII в. В 1643 г. хранитель Нюрнбергской городской библиотеки И.Зауберт составил опись этих редких книг, находившихся в библиотеке. Ровно через 10 лет такую же работу в парижской Королевской библиотеке провёл Ф.Лаббе (302,59). Оба эти библиотекаря рассматривали инкунабулы как специфический тип книги и как особую часть библиотечного фонда.

Впервые на научную основу поставил библиографический учёт инкунабул Л.Хайн, составивший в 1826-1838 гг. библиографический указатель, содержавший детальное описание приблизительно 16660 печатных изданий XV в. (423). Этот капитальный труд и поныне не утратил своего значения, хотя впоследствии в нем обнаружилось немало пробелов и неточностей.

Очень долго исследование раннего периода книгопечатания затруднялось тем, что на большинстве печатных книг XV в. нет указаний ни на место, ни на дату издания, ни на имя издателя. Библиограф Г.Бредшоу предложил метод определения выходных данных таких книг путём сравнения их шрифтов со шрифтами книг, история которых уже установлена. Этот метод успешно применён Е.Проктором при подготовке «Индекса старо-печатных изданий Британского музея» (535). Здесь инкунабулы перечислены в хронологическом порядке по именам типографов, городам и странам. Метод Бредшоу и Проктора для идентификации первопечатных книг, которые не имеют выходных данных, был затем усовершенствован К.Хеблером, составившим «Указатель шрифтов инкунабул» (422). Зная, что каждый печатник пользовался собственными шрифтами с своеобразными графическими деталями, Хеблер составил таблицы шрифтов, пользуясь которыми, исследователь может определить и имя типографа, и место выпуска, и даже - хотя бы приблизительно − год публикации. Для одной только заглавной буквы «М» Хеблер зарегистрировал свыше тысячи разных типов.

Но шрифты − это лишь одно из средств идентификации первопечатных изданий. Учёные используют и другие элементы оформления книги. Ни один библиограф, даже самый трудолюбивый и квалифицированный, не может справиться с огромной и сложной задачей создания сводного каталога инкунабул. Для этого необходима хорошая постановка библиографической работы в библиотеках, хранящих коллекции инкунабул, и тесное взаимное сотрудничество этих библиотек. В 1904 г. в Пруссии министерство просвещения учредило особую комиссию по составлению сводного ката-дога инкунабул, которая обратилась во все библиотеки мира с просьбой прислать библиографические данные об имеющихся у них инкунабулах. В этой гигантской работе приняли участие около двух тысяч крупных библиотек разных стран мира и многие частные коллекционеры. В результате было составлено точное описание приблизительно 40 000 книг, отпечатанных до 1501 г. После окончания первой мировой войны для издания этого каталога в Германии было создано специальное научное общество; возглавил его в 1921 г. известный историк книги Э. фон Рат. На основе собранных неоценимых материалов был начат выпуск капитального двенадцатитомника «Сводный каталог инкунабул». Первый том увидел свет в 1925 г. До 1938 г. вышло ещё шесть томов, а подготовка восьмого была прервана новой мировой войной (415). В последовавшие за этим трудные годы удалось сохранить рукописи остальных томов и рабочие картотеки. В 1953 г. Министерство высшего образования ГДР создало при Государственной библиотеке в Берлине специальную комиссию по манускриптам и инкунабулам, которая и возобновила работу над «Сводным каталогом инкунабул» (302). В 1972-1976 гг. отдельными тетрадями вышел восьмой том. Однако многие зарегистрированные в первых семи томах каталога инкунабулы во время войны бесследно исчезли или сменили хозяев. Поэтому названный сводный каталог нельзя сейчас считать совершенно достоверным. Тем не менее, значения своего он не утратил. Это пока самая подробная, точная и методически безупречная библиография инкунабул (274,343).

В создании этого сводного каталога первопечатных книг активно участвуют и библиотеки Советского Союза (Государственная библиотека им. В.И.Ленина, Библиотека Академии наук СССР, Центральная научная библиотека АН УССР, Научная библиотека Вильнюсского университета им. В.Капсукаса), которые за последние годы проделали немалую работу по составлению и изданию каталогов своих коллекций инкунабул. Сейчас готовится издание сводного каталога коллекций инкунабул, хранящихся в советских библиотеках. Предполагается, что фонд инкунабул в СССР превышает 11 тысяч единиц хранения и 6,6 тысяч наименований - это составляет около 16,5% всего репертуара первопечатных книг XV в. (372, 74).

Как мы уже говорили, Гутенберг пытался перенести в печатную книгу все особенности книги рукописной. Печатался лишь текст, а для многоцветных инициалов, миниатюр и других орнаментальных элементов оставлялись пустые места. Их заполняли от руки миниатюристы, иллюминаторы, рубрикаторы. В Майнцской Псалтыри Гутенберг и его помощники впервые предприняли попытку печатать инициалы в две краски (красную и синюю) с гравированных металлических форм в один прогон с текстом. Формы, с которых печатали двухкрасочные инициалы, были, по-видимому, составные. Одна часть изображала букву, другая − окружающий её орнамент. Каждая из частей набивалась краской отдельно, а затем они складывались в общую форму.

Однако из-за сложности технологии печатание многокрасочных инициалов не стало на этом этапе обычной практикой. Поэтому типографы или печатали чёрный каркас буквы, а потом его раскрашивали от руки (чтобы иллюминатор знал, какая должна быть буква инициала, типограф вместо инициала печатал её мелким шрифтом), или же оставляли на месте большого инициала пустое место. В библиотеке Вильнюсского университета есть инкунабулы с такими пробелами. По всей видимости, издатель не сумел договориться с иллюминатором и предпочёл продавать книгу без инициалов, хотя и по более низкой цене.

Шрифты для инкунабул изготовлялись по образцам местных школ каллиграфии или княжеских канцелярий. Текст на странице располагался точно так же, как в рукописных книгах. Оттуда заимствовали и лигатуры, и аббревиатуры. Первоначально печатная книга, как и рукописная, обходилась без абзацев − с красной строки начинались лишь самые важные фрагменты текста. В первое десятилетие книгопечатания текст инкунабул даже не разбивался на главы. Для удобства чтения рубрикатор красной краской вписывал буквицу или всю строку того или иного раздела. Все это чрезвычайно замедляло и удорожало производство книги, что, в свою очередь, вынуждало книгоиздателей постепенно освобождаться от влияния традиционных канонов рукописной книги.

Первопечатные книги были сходны со своими рукописными предшественницами не только по шрифту и по графическому оформлению, но и по структуре. В них не было ни титульного листа, ни пагинации, ни некоторых других привычных нам элементов.

Когда рынок оказался заполнен тысячами и тысячами печатных изданий самого разнообразного содержания и значительно выросли фонды библиотек, настоятельно необходим стал титульный лист - своего рода визитная карточка книги. Заметим, кроме того, что сама эпоха Возрождения и гуманизма выделила проблему индивидуальности, личных заслуг и автора книги, и ее издателя, и художника-оформителя.

Мы привыкли сегодня искать титульный лист с выходными данными в самом начале книги. В ту пору он помещался в конце её. Средневековые скрипторы, завершая переписывание книги, вписывали свое имя и дату окончания работы, а иногда также имя заказчика, некоторые краткие замечания и молитву. Следуя этому примеру, первопечатники ввели так называемый колофон. Он располагался позади основного текста книги и включал в себя такие элементы: место и дату выпуска, имя типографа или, чаще всего, фирменный знак издателя, а также заглавие книги. Отсутствовало только имя автора - оно стало появляться позднее. Как ни странно, первый из известных нам колофонов полнее по содержанию, чем многие последующие. В нем указаны заглавие − Псалтырь, − имена печатников − Й.Фуста и П.Шёффера, место публикации − Майнц и дата − 14 августа 1457 г. Следующий из известных нам колофонов содержит лишь название − «Catholicon», но в нем не приводится ни имя автора (Йоханн Бальб), ни место публикации (Майнц), ни дата выхода (1460), ни имя типографа (по некоторым признакам можно предположить, что и эта книга сошла со станка Гутенберга или его учеников). Третий колофон вновь называет имена печатников − Фуста и Шёффера, место и дату публикации − Майнц, 14 августа 1462 г.: речь идёт об отпечатанной в двух томах 48-строчной Библии. Бывшие компаньоны Гутенберга, выжившие из типографии её основателя и своего учителя, были особенно заинтересованы в том, чтобы в колофонах назывались именно их имена. Гутенберг же выпускал свои книги анонимно.

Колофон Латинской Библии с издательским знаком Й.Фуста и П.Шёффера. Майнц, 1462

Первым поместил титульный лист в начале книги печатник Эрхард Ратдольт из Аугсбурга. Изданный им в 1476 г. в Венеции «Астрономический, или Астрологический календарь» Иоанна Региомонтана открывается страницей с основными данными, отвечающими нашим современным представлениям о титульном листе (заглавие, имя и фамилия автора). На этом же листе помещён и стихотворный панегирик автору. Однако имя типографа и дату издания приходится и в этой книге искать в колофоне. Первая книга с окончательно оформленным титульным листом, на котором обозначены автор книги, её название, издатель, дата и место публикации, была выпущена в 1500 г. в Лейпциге Вольфгангом Штёккелем (343, 26). Окончательно же титульный лист утвердился лишь в первой четверти XVI в.

Обходились инкунабулы и без оглавления. «Регистр» в конце книги служил совершенно иным целям: в нем приводились начальные слова первого листа каждой тетради книги, дабы печатник или переплётчик не допустили ошибки при брошюровке. Читателю этот регистр ничего не мог дать. Такие же чисто производственные, технические цели преследовало помещение в книге сигнатуры и кустоды. Сигнатуры обозначали каждую тетрадь ещё не поступившей в переплёт книги определённой буквой, а каждый лист тетради − цифрой. Сначала эти пометки делали карандашом, а с 1472 г. ввели в набор. Кустоды служили уточнению сигнатур: в правой нижней части страницы помещались начальные слова следующей страницы.

Мы привыкли читать книги с нумерованными страницами, казалось бы без пагинации невозможно разобраться в книге. Тем не менее, появилась нумерация страниц довольно поздно − в 1470 г., когда были выпущены две книги, снабжённые, однако, не пагинацией, а фолиацией (нумерация листов). Нумеровать не листы, а страницы начал в том же 1470 г. печатник Николай Гётц из Кёльна, но никто тогда не последовал его примеру. Ввёл пагинацию в практику лишь выдающийся венецианский типограф Альд Мануций в самом конце XV в.

Характерная черта инкунабулы − личный знак печатника, помещаемый после колофона, − так называемый сигнет. Когда появился в книге титульный лист, сигнет стал его составным элементом и в виде издательской эмблемы сохранился до наших дней.

Впервые «фирменным» знаком были помечены Псалтырь 1457 г. и Библия 1462 г. Это сигнет Фуста и Шёффера − два свисающих с ветвей щита с геральдическими знаками. Обычай этот вскоре стал всеобщим. Каталоги издательских знаков также часто помогают определить типографа, если книга издана без выходных данных.

В XV в. сформировались и основные типы западноевропейских шрифтов, ставшие прототипами большинства используемых в печати ныне. Шрифты подразделяются по происхождению и графике на две основные группы: готический и антикву. В XV и даже в XVI в. распространён был главным образом готический шрифт, имевший целый ряд разновидностей. В первую очередь заслуживает упоминания текстура, происходящая от готического минускула. Этим шрифтом были набраны первые донаты, календари, 42-строчная и 36-строчная Библии. Буквы в этом шрифте составляют связный ритмический орнамент, в котором доминирует чёрный цвет, придающий внешнему оформлению текста торжественность, законченность и архаичность. Вот почему этот шрифт так подходил для литургических целей. В XVI в. текстура почти исчезла, оставшись лишь для украшения титульных листов, дипломов, церковных булл и другой литературы.

В Германии и в других странах в последней четверти XV в., особенно же в первой половине XVI в., получила большое распространение другая разновидность готического шрифта − бастарда, восходящая к рукописному курсиву. В каждой из стран она обрела свои специфические черты. В частности, в Германии на основе бастарды сложился швабах − шрифт первых письменных памятников эпохи Реформации. По сравнению с текстурой бастарда гораздо разборчивее, живее.

В Италии распространился ещё один вариант готического шрифта − ротунда. Уже само название показывает, что этот шрифт округленный, в отличие от угловатой бастарды. Усердными пропагандистами ротунды выступили видные венецианские типографы - француз Н.Жансон и немец Э.Ратдольт, способствовавшие популяризации ротунды и в Германии. Однако в XVI в. этот изящный шрифт почему-то окончательно вышел из употребления.

Гибридом готического и латинского шрифтов явилась готическая антиква, сформировавшаяся на основе ренессансного минускула и называемая иногда гуманистическим, или петрарковским, шрифтом (302,44).

Гуманистические шрифты были созданы по образцу каролингского минускула. Наиболее совершенную гарнитуру антиквы разработал прославленный венецианский печатник Н.Жансон, взявший за образец не только минускул эпохи Каролингов, но и шрифт сохранившихся надписей на памятниках античного Рима. Разработанная Жансоном антиква − это великолепный, классически ясный шрифт, прототип того латинского шрифта, которым ныне пользуются во всем мире. Однако в XV-XVI вв. антиква лишь с большим трудом выдерживала конкуренцию с готической бастардой.

Иллюстрации к книгам XV в. обычно вырезались по дереву. Были попытки гравировать картинки и на металле. Такая попытка была предпринята во Флоренции в 1477 г. (388,137). Гравюры на меди и ранее использовались для печатания однолистных изданий в основном иллюстративного содержания, но только в конце XVI в. гравюра на меди по-настоящему вытеснила деревянную (605, 682). Почему гравюра на меди, несмотря на свои значительные преимущества (долговечность, большая выразительность и точность рисунка), так долго не могла взять верх над гравюрой на дереве? Это объясняется особенностями технологии книгопечатания того времени. Рисунок на меди требует способа печатания, который мы сегодня называем глубокой печатью, а гравюра на дереве совпадает по технологии с общепринятым тогда методом высокой печати: печатающий элемент расположен на рельефе, а не в углублении. Таким образом, деревянное клише позволяло сразу же печатать гравюру вместе с текстом, а для использования гравюры на меди приходилось печатать текст и рисунок раздельно, что, разумеется, усложняло работу типографии.

На первых порах гравюру для иллюстрации вырезал сам печатник или подмастерье, а иллюминатор делал раскраску уже на бумаге. Начиная с 80-х гг. XV в. печатники стали приглашать опытных художников. Создание деревянных гравюр для иллюстрирования книг выросло в особое искусство и достигло больших эстетических высот. Так, отпечатанный в 1498 г. в типографии Антона Кобергера «Апокалипсис» украшают гениальные гравюры Альбрехта Дюрера.

В XV в. сложились и определённые нормативы книжного формата. Если стандартный лист складывался вдвое, то формат назывался in folio, если вчетверо − in quarto, если в восемь раз − in octavo и т.д. Если планировалась книга in octavo, то набор шёл сразу на восьми страницах. Естественно, что выпуск малоформатной книги шёл гораздо быстрее, чем крупноформатной. Однако нужно отметить, что бумажные фабрики выпускали листы не совсем одинаковой величины, поэтому приходится говорить о крупном in folio и малом in folio.

Типограф или издатель не переплетал свою продукцию и, как правило, не занимался переплётным делом. Отпечатанные листы тетради являлись как бы полуфабрикатом и продавались в связках. Покупатель сам заказывал по своему вкусу переплёт в соответствующей переплётной мастерской. Переплётное дело представляло собой совершенно особое ремесло и искусство − со своими цехами и организацией. Права переплётных цехов охранялись специальными привилегиями. Печатникам, не входившим в переплётный цех, даже запрещалось переплетать книги. Но вообще разделение труда в XV в. было ещё слабо выражено. В типографии вырезали пуансоны и отливали шрифты, изготовляли клише для орнаментов и иллюстраций, печатали книги. Лишь в XVI в. особое место занял словолитчик, изготовлявший по договору для печатника гарнитуры шрифтов.

В большинстве типографий XV в. − мелких мастерских с одним печатным станком и несколькими гарнитурами шрифтов − работали один-два подмастерья. Наиболее сложные операции, требующие квалификации, выполнял сам мастер -владелец печатни. Здесь же обычно были заняты и члены его семьи (381, 59).

В XV в. появляются первые мануфактуры ранне-капиталистического образца − такие, например, как предприятие А.Кобергера в Нюрнберге. Существовали и издательства, обходившиеся без собственной типографии и отдававшие тексты в печать по договорам. Так поступал крупный парижский издатель и книготорговец Антуан Верар. При этом на книгах, которые выпускались по его заказам, печаталось: «Imprime pour A Verard» («Отпечатано для А.Верара»), а на книгах, отпечатанных им самим, − «Imprime par A Verard» («Отпечатано А.Вераром») (191, 161). Однако господствовать в книжном производстве раннекапиталистический мануфактурный способ производства стал лишь в XVI в., а для периода инкунабул разделение функций между издателем и типографом ещё не характерно.

Продавали книги как владельцы типографий, печатники, так и торговцы, не имевшие прямого отношения к книгоиздательству. М.А.Молдавская в своём исследовании о зарождении капиталистических отношений в книгопечатном производстве (191,158) приводит таблицу, в которой на примерах Лиона и Парижа показана динамика развития книгопечатания и книготорговли, а также их взаимных отношений.

Города	Годы	Печатники	Книготорговцы	Печатники, торговавшие книгами
Лион	1470-1480	7	5	4
	1481-1490	25	15	6
	1491-1500	50	39	20
Париж	1470-1480	6	5	3
	1481-1490	6	9	17
	1491-1500	21	23	42

Книжные лавки той поры походили скорее на наши киоски, чем на книжные магазины. Выбор в них был обычно невелик − 30-50 наименований. Но к концу XV в. в крупных книжных центрах − Франкфурте, Париже, Венеции и т.д. − появились и довольно крупные книжные лавки, где не только продавали то, что стояло на полке, но и подбирали по заказу покупателя нужное ему издание на книжном рынке. Значительная часть оборота находилась в руках торговых агентов-книгонош.

Как в оптовой, так и в розничной книжной торговле начинали приобретать значение ярмарки. Особенно крупными книжными ярмарками славился Франкфурт-на-Майне. Таможенные архивы показывают, что из года в год возрастала доставка книг из одной страны в другую. Поскольку книги поступали в продажу непереплетёнными, их перевозили в обыкновенных бочках.

Параллельно развивалась и реклама. Печатники (в частности, П.Шёффер и Й.Ментелин) стали помещать в выпускаемых книгах инзераты, информирующие о предстоящих изданиях, а также публиковать списки уже изданных ими книг, сначала примитивные и бессистемные, но позднее уже содержавшие определённую классификацию изданий.

Тиражи инкунабул первоначально не превышали 200-300 экземпляров, к концу же века, случалось, насчитывали до 1000 экземпляров, а то и больше. Печатные книги были дешевле рукописных и потому доступнее, особенно это касалось малоформатных изданий, их выпускали большими тиражами и не раз переиздавали. Таким образом, изобретение печати демократизировало книгу. Новинка стремительно распространялась, а с ней поднимался и престиж профессии типографа. «Мастер печатного искусства» (magister artis impressoriae) во многих городах пользовался приблизительно таким же статусом, как профессор или член магистрата. Умелых печатников наперебой зазывали к себе правители разных европейских стран.

Разумеется, до триумфального шествия книгопечатания было ещё далеко. Предстояло много технических проблем, нужен был и немалый капитал для организации книгопечатных мастерских. Некоторыми видными библиофилами, смотревшими на книгу как на уникальное творение искусства, печатная книга была принята без восторга. Тиражирование книги механическими средствами казалось опошлением самой сути этого искусства. В то же время не подтверждается мнение некоторых историков книги, будто врагами печатной книги выступали переписчики-каллиграфы, иллюминаторы, рубрикаторы и другие ремесленники и художественных дел мастера, связанные с рукописной традицией. Случаи их сопротивления внедрению печатного дела были весьма редки. Почти все типографы вышли из числа переписчиков и иллюминаторов. А те, кто и дальше хотел заниматься перепиской книг, имели для этого достаточно возможностей: рукописная книга ещё долгое время сосуществовала с печатной (174, 88).

Стремительное развитие печати вызвало к жизни и цензуру на печатные издания, инициатором которой явилась церковь. В 1479 г. Кёльнский университет, служивший одной из цитаделей средневековой схоластики, получил от папы право на цензуру выпускаемых или распространяемых в Кёльне книг. Таким же правом были наделены богословские факультеты Сорбонны, некоторых других университетов. Родина книгопечатания, Майнц, стала одним из важнейших центров контроля за содержанием книг. Первая попытка создания единой цензурной системы была предпринята в 1487 г., когда папа издал буллу, запрещавшую печатать что бы то ни было без церковного дозволения. Впрочем, типографы стремились всячески обойти цензурную опеку, а в иных случаях вступали на путь открытого протеста: так, в частности, поступили кёльнские печатники, пострадавшие от цензуры одними из первых. Тяжелейший удар был нанесён печати в XVI в., когда в 1559 г. в Риме был издан первый сводный папский индекс запрещённых книг (Index libroram prohibitorum).

Сейчас, пока сложная работа над сводным каталогом инкунабул не закончена, трудно определить вклад отдельных стран и народов в печатное дело, а также проанализировать тематический состав первопечатных книг. Но некоторое представление об этой ранней продукции можно составить по каталогам крупных библиотек. Из 10 000 инкунабул, хранимых в фондах Британского музея в Лондоне и в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде, 4100 − итальянского происхождения, 3400 − немецкого, 1000 − французского, 700 − нидерландского, 400 − швейцарского, 200 − английского, 150 − испанского и португальского, 50 − иной принадлежности. Сходные пропорции с небольшими отклонениями наблюдаются в других крупных библиотеках.

Половину инкунабул составляет религиозная литература, четверть − художественная, примерно 10 процентов - юридическая и почти столько же − по остальным отраслям наук. В сравнении со средневековой рукописной книжной продукцией печатные книги содержали в себе гораздо больше научных и художественных произведений, в том числе на народных языках, а не только на распространённой латыни.

Так проявляло себя растущее влияние гуманистического мировоззрения и национального самосознания.

Известны инкунабулы на немецком (в одной только Германии вышло в свет около 600 печатных изданий на немецком языке) (562,141), испанском, итальянском, французском, португальском, фламандском, церковнославянском, чешском, английском, датском и некоторых других языках. Латынь оставалась международным языком науки, а в католических странах и богослужения.

С появлением книгопечатания были увековечены и получили распространение выдающиеся произведения национальной литературы, включая хроники (например, «Grandes croniques de France» в 1476 г. во Франции и «Danske Rymkronike» в 1495 г. в Дании), сборники народных легенд и преданий. Огромное значение имело печатание произведений великих гуманистов. «Божественная комедия» Данте была до 1472 г. опубликована трижды, а до конца XV в. выдержала ещё 12 изданий. 31 раз вышли в свет в XV в. «Канцоны» Петрарки, 11 раз − «Декамерон» Боккаччо (562, 114). Возрастали тиражи и число переизданий классических творений античности. «Естественная история» Плиния была выпущена сначала в Венеции в 1469 г., а до 1500 г. − ещё 15 раз общим тиражом 3000 экземпляров. В 1480 г. в Милане издали басни Эзопа на греческом и латинском языках, а до 1500 г. появилось ещё 100 их изданий тиражом 20 тысяч экземпляров. Книгопечатание в XV в. раскрыло обществу такие сокровища античной науки и литературы, как произведения Геродота, Эсхила, Софокла, Еврипида, Ксенофонта, Платона, Цезаря, Тита Ливия, Лукреция Кара, Овидия, Светония, Апулея и других. Справедливо утверждение, что именно печать надежно спасла древнегреческую литературу от гибели (562, 126-127).

В этом её заслуга.

Расширилось и издание книг по многим точным наукам.

В конце XV в. большим событием явился выход в свет «Географии» Птолемея. Этот атлас включал в себя 26 карт формата ин-фолио: десять из них изображали Европу, 4 − Африку, 12 − Азию. Отпечатаны эти карты были в 1477 г. в Болонье и в 1478 г. в Риме с гравюр на меди. До 1500 г. были выпущены ещё три издания атласа: в 1482 г. во Флоренции и Ульме, в 1490 г. в Риме.

Всего же за пятьдесят первых лет книгопечатания человечество получило больше книг, чем за много сотен лет до той поры! Книгопечатание приступило к выполнению своей великой исторической миссии.