Глава 2. Что представляли собой азбуки кириллица и глаголица и на какой основе они были созданы

Раздел 5

Труднее поддаётся объяснению происхождение букв глаголицы.

Несмотря на графическое своеобразие этих букв, многие учёные пытались разыскивать их прототипы в разных других алфавитах. Для этого обращались к самым различным системам письма: к кириллице (И. Добровский, 1845, И.И. Срезневский, 1848, В.И. Григорович, 1852, О.М. Бодянский, 1855, затем А.И. Соболевский, 1909, Е.Ф. Карский, 1928 и др.); к скандинавским рунам (Я. Гануш, 1857, и др.); к сирийскому и пальмирскому алфавитам (П.И. Шафарик, 1857); к хазарскому письму (М.А. Оболенский, 1857, М. Груньский, 1928, И.А. Фигуровский, 1957); к византийской скорописи (И. Тэйлор, 1881; Д.Ф. Беляев, 1885; И.В. Ягич, 1911; в наше время — В.Н. Щепкин, А.М. Селищев и др.); к албанской письменности (Л. Гейтлер, 1883); к иранскому письму (В.Ф. Миллер, 1884); к арабской графике (В.И. Григорович, 1888); к армянскому и грузинскому алфавитам (М. Гастер, 1837, Р. Абихт, 1895, М.И. Привалова, 1960); к еврейскому (В. Вондрак, 1896—1897); к коптскому (Ф.Ф. Фортунатов, 1913); к латинскому курсиву (Л. Гейтлер, Г. Вессали, 1913); к греческим нотным знакам (А.И. Яцимирский, 1902); к греческому «очковому» письму (М.А. Шангин, 1940); к клинописи (А.С. Львов, 1951); к греческим астрономическим, медицинским и другим символам (Е. Э. Гранстрем, 1955); к кипрскому слоговому письму (Н.А. Константинов, 1957); к магическому греческому письму (А.Ф. Вишнякова, 1937; во Франции — М. Коэн, 1958) и т.д.¹⁵

Примечание 15. Годы, проставленные после фамилий, указывают время опубликования основных работ; название работ см. в списке литературы. Конец примечания.

Наибольшее распространение получили три гипотезы.

Одна из них была развита в 1881 г. И. Тэйлором, а затем Д.Ф. Беляевым, И.В. Ягичем, В.Н. Щепкиным и др. Согласно этой гипотезе, глаголица выводилась из Византийской скорописи IX в. (рис. 6а,6б); замысловатость же рисунка глаголических букв объяснялась стремлением писцов к украшению письма. Гипотезу эту подверг критике И.И. Срезневский; в советский период недостатки этой гипотезы разобраны в работах Е.Ф. Карского, Е.Э. Гранстрем и др.¹⁶

Примечание 16. Гранстрем Е.Э. «К вопросу о происхождении глаголической азбуки» // Труды отдела древнерусской литературы Ин-та русской литературы АН СССР. М.-—Л., 1953, IX; Гранстрем Е.Э. «О происхождении глаголической азбуки» // Труды отдела древнерусской литературы Ин-та русской литературы АН СССР. М.-—Л., 1955, XI. Конец примечания.

Действительно, сходство глаголицы с византийской скорописью IX в. весьма отдалённое, разница же очень значительна. Принципиальными особенностями скорописи как почерковой разновидности византийского письма были: связное, курсивное написание букв; наличие элементов букв, выступающих за верхнюю и нижнюю линии строки; частое применение лигатур; использование «петель» с единственной целью ускорения письма. Наоборот, для глаголицы были характерны: раздельное написание букв; отсутствие элементов, выступающих за линии строки; редкое применение лигатур; использование «петель» отнюдь не для ускорения письма (так как глаголические буквы писались раздельно), а как графических элементов букв, служивших для их украшения, орнаментации (см. рис. 11). В особенности графически далека от византийской скорописи древнейшая «полу-угловатая» глаголица (см., например, рис. 8), имевшая скорее уставный, чем скорописный характер. Лишь в результате её эволюции, в позднейших болгарских рукописях глаголица приобрела более близкие с скорописным округлые формы, а связное (не раздельное) написание букв возникло в глаголице лишь с XIV-XV вв.

Кроме того, в Византии IX в. скоропись применялась преимущественно для канцелярской торговой и бытовой переписки, реже для светских книг; богослужебные же книги почти всегда переписывались уставным почерком. Поэтому очень маловероятно, чтобы в качестве образца для славянского письма, призванного обслуживать главным образом церковные нужды, был бы взят не богослужебный византийский устав, а канцелярская скорописи.

Таким образом, построение глаголической азбуки в целом на основе греческого курсива представляется неправдоподобным. Можно допустить некоторое влияние греческого курсива лишь на форму отдельных, сравнительно немногих букв глаголицы. Поэтому сторонники этой гипотезы (И.В. Ягич, В.Н. Щепкин, А.М. Селищев и др.) для объяснения формы глаголических букв обращались, наряду с греческим курсивом, к еврейскому, самаритянскому, коптскому и другим алфавитам. Однако кажется маловероятным, что создатели глаголицы были во всех случаях настолько несамостоятельны и при этом прибегали к столь разным и далёким источникам. Кроме того, как показано ниже (см. табл. 4 на с.87), построение и форма большинства глаголических букв гораздо проще и убедительнее объясняются подражанием соответствующим буквам кириллицы, с использованием в отдельных случаях формы латинских букв, а в других — самостоятельных символических композиций и фонетических лигатур.

Близка к разобранной гипотеза, выдвинутая в интересной, но во многом парадоксальной работе Н.Н. Дурново. Согласно этому автору¹⁷, глаголицу и кириллицу следует понимать не как две разные славянские азбуки, а как почерковые разновидности одной и той же азбуки, возможно даже созданные одновременно и одним автором. Подобно греческому уставу (см. рис. 7) и скорописи или современному печатному шрифту и рукописному курсиву глаголица была, согласно Н.Н. Дурново, скорописной разновидностью славянской азбуки, предназначенной для письма на пергаменте, а кириллица — уставной разновидностью, предназначенной в основном для высекания на камне. Однако уставный, а не скорописный характер древнейших глаголических надписей, слишком резкая разница в форме почти всех букв кириллицы и глаголицы, а также одновременное применение их как для надписей на камне (см. рис. 8), так и для письма на пергаменте (см. рис. 10, 11) делают такое понимание кириллицы и глаголицы неприемлемым.

Примечание 17. Дурново Н. «Мысли и предположения о происхождении старо-славянского языка и славянских алфавитов» // Byzantinoslavica, I, Praha, 1929, с. 66—67. Конец примечания.

Согласно другой гипотезе, получившей довольно широкое распространение в СССР за последние пятнадцать лет (П.Я. Черных, Е.М. Эпштейн, Н.А. Константинов, И.А. Фигуровский и др.)» глаголица происходит от некоего «протоглаголического» письма, сформировавшегося у восточных славян эволюционным путём ещё в дохристианское время. Как показано в главе 3, документальных подтверждений этой гипотезы найти почти не удалось. Кроме того, очень сложная и вычурная форма большинства глаголических букв заставляет думать скорее об искусственном их создании, чем о естественном, эволюционном происхождении. История письма показывает, что алфавиты, возникшие эволюционным путём (финикийский, еврейский, греческий, латинский, ранний арабский и др.), первоначально отличались сравнительной простотой и даже геометричностью формы букв. Графическая же сложность была более характерна для алфавитов, созданных в результате индивидуального изобретательства (напри мер, армянский, грузинский алфавиты), или же возникала в результате последующей нарочитой стилизации (например, поздний арабский, некоторые сирийские алфавиты).

Поэтому наиболее вероятной представляется третья гипотеза, согласно которой глаголица появилась в результате индивидуального творчества. При этом одни исследователи считают, что индивидуальными творцами глаголицы были ученики Кирилла и Мефодия; ученики эти создали глаголицу взамен ранее разработанной Кириллом кириллицы, в годы, когда кирилловское письмо, слишком походившее на византийское, подвергалось в Моравии особенно жестоким преследованиям со стороны соперничавшего с Византией немецко-католического духовенства. Другие исследователи считают индивидуальным творцом глаголицы самого Кирилла, который создал глаголицу (тоже на основе кириллицы, развившейся у славян эволюционным путём) с целью сделать свою азбуку полностью «новой», не похожей на все ранее существовавшие. Первый вариант этой гипотезы был выдвинут во второй половине XIX в. русскими учёными И.И. Срезневским, А.И. Соболевским, затем Е.Ф. Карским и другими. Второй вариант этой гипотезы развивает в последние годы болгарский учёный Е. Георгиев. Согласно обоим вариантам этой гипотезы, считается, что индивидуальные творцы глаголицы использовали в качестве основы для своего творчества ранее существовавшую кириллицу, нарочито изменив и усложнив её графические формы.

Такое происхождение глаголических букв представляется наиболее вероятным по следующим соображениям.

Как показано в разделе четвёртом этой главы, кириллица несомненно происходит из византийского уставного письма и легко могла развиться из него чисто эволюционным путём, путём графических видоизменений или лигатурных сочетаний византийских букв, а также путём заимствования двух-трёх недостающих букв из еврейской азбуки. Глаголица же не может быть полностью выведена из какой-либо другой системы письма и больше всего походит на искусственно созданную систему. Кроме общей графической сложности и вычурности глаголицы, это подтверждается и некоторыми отдельными её особенностями. Так, первая буква глаголицы «аз» по форме представляет собой крест. Вероятно, такая форма начальной буквы глаголического алфавита возникла не случайно, а была сознательно придана ей автором глаголицы, чтобы указать, что изучение азбуки — богоугодное дело и поэтому должно начинаться с крестного знамения. Симметрически подобны друг другу, кроме того, глаголические буквы «иже» и «слово», представляющие собой различные сочетания круга с треугольником. Такое однотипное построение этих букв некоторые исследователи (Г. Чернохвосто, В.Р. Кипарский) тоже считали не случайным и объясняли его тем, что и «иже» и «слово» входили в состав имени Иисуса.

Об искусственном создании глаголицы свидетельствует и цифровое значение глаголических букв. В кириллице цифровое значение букв почти в точности воспроизводит греческую систему. Наоборот, в глаголице цифровое значение имеют только первые буквы в алфавитном порядке. Но единый, постоянный и в то же время новый алфавитный порядок букв навряд ли мог появиться эволюционным путём; скорее, он мог возникнуть в результате индивидуальной сознательной систематизации. Значит, продуктом индивидуального творчества было и цифровое значение глаголических букв.

Происхождение глаголицы из кириллицы подтверждается, кроме того, сравнительным анализом формы глаголических и кирилловских букв. Многие из этих букв настолько сходны по форме или построению, что сходство это может быть объяснено лишь при принятии одной из трёх гипотез; 1) общности первоисточника обеих азбук, 2) влияния глаголицы на кириллицу или 3) влияния кириллицы на глаголицу¹⁸.

Примечание 18. Карский Е.Ф. «Славянская кирилловская палеография.» Л., 1928, с.360-362. Конец примечания.

Но первая из этих гипотез — признание общего первоисточника (византийского, частично еврейского) у обеих азбук может удовлетворительно объяснить графическую близость лишь тех глаголических и кирилловских 6yKBs которые были построены по образцам, взятым из других алфавитов. Однако эта гипотеза не объясняет несомненного и даже ещё большего графического сходства новых, самостоятельно построенных кирилловских и глаголических букв, например «шта», «ю», «ук», «еры» и других.

Вторая гипотеза — влияние глаголицы на кириллицу — сравнительно хорошо объясняет графическую близость к глаголическим буквам новых кирилловских букв, служивших для передачи особых звуков славянского языка. Зато она никак не может объяснить сходства с глаголическими остальных кирилловских букв, так как буквы эти представляют собой точное воспроизведение соответствующих букв византийского устава и несомненно были заимствованы непосредственно из него.

Не решает проблемы и комбинация этих двух гипотез, согласно которой кирилловские буквы, служившие для передачи звуков, одинаковых в славянском и греческом языке, были взяты из византийского устава, а новые кирилловские буквы были построены по образцу глаголических. В этом случае сразу возникает вопрос: почему же создатели кириллицы греческие буквы заимствовали без каких-либо изменений, а форму многих глаголических букв изменили почти до неузнаваемости? При этом изменение формы глаголических букв не ограничивалось приспособлением их к общему графическому стилю кириллицы, что было бы понятно. В ряде случаев различен был самый принцип построения соответствующих друг другу новых кирилловских и глаголических букв (например, букв «ер», «ерь» и первоначальных «юсов»). Особенно непонятной остаётся причина переделки формы тех глаголических букв (например, первоначальных «юсов»), лигатурное построение которых отражало их звуковое значение гораздо лучше, чем построение аналогичных букв кириллицы.

Наоборот, при принятии гипотезы о влиянии кириллицы на глаголицу становится совершенно понятным графическое сходство с кирилловскими как тех глаголических букв, у которых имелись прототипы в греческом алфавите, так и тех, у которых греческих прототипов не было. При принятии этой гипотезы сходство как тех, так и других глаголических букв с соответствующими кирилловскими легко объясняется построением почти всех этих глаголических букв на основе кириллицы. Легко объяснимой становится и значительная разница в форме многих глаголических и кирилловских букв. Ведь все варианты гипотезы о построении глаголицы на основе кириллицы исходят из предположения, что создатели глаголицы сознательно стремились так изменить буквы, чтобы они возможно меньше  походили бы на их прототипы.

Все сказанное подтверждается и сопоставительным анализом формы, отдельных глаголических и кирилловских букв.

Букв, не имевших прототипов в греческом алфавите и служивших для передачи особых звуков славянской речи, в глаголице было 18. Почти все они по происхождению могут быть разделены на четыре группы (см. табл. 4).

К первой группе относятся три буквы — «живете», «цы», «червь», очень сходные по форме с соответствующими кирилловскими буквами, но для которых почти в равной мере возможен приоритет и кириллицы и глаголицы. Из этих букв «цы» и «червь» несомненно были заимствованы одной из славянских азбук из еврейского алфавита, а затем перешли во вторую славянскую азбуку. Однако утверждать, какая из азбук заимствовала эти буквы первой, трудно, так как буквы эти в каждой из славянских азбук были перестроены в соответствии с её особым графическим стилем. В глаголице ближе к еврейскому прототипу буква «цы», а в кириллице — «червь».

Кирилловская и глаголическая «живете» очень сходны по их форме; отсюда следует, что буква «живете» тоже несомненно перешла из одной славянской азбуки в другую с некоторой графической её трансформацией применительно к стилю второй азбуки. Первоначальный же источник буквы «живете» недостаточно ясен. Выведение этой буквы из коптской «джанджи» (Ф.Ф. Фортунатов, А.М. Селищев и др.) малоправдоподобно, так как вряд ли Кирилл и его ученики были знакомы с коптским алфавитом. Как уже отмечалось, вероятнее всего кирилловская «живете» была получена из сочетания двух букв «земля» или же путём добавления средней вертикальной черты к букве «хер».

Ко второй группе относятся четыре буквы — «ша», «шта», «буки», «ю», тоже очень сходные с соответствующими кирилловскими и почти несомненно происходящие из кириллицы. Это подтверждается следующими соображениями.

Буква «ша» была заимствована одной из славянских азбук из еврейского алфавита, а затем перешла во вторую азбуку. При этом «ша» — единственная буква, форма которой в обеих азбуках совершенно одинакова. Но по своему геометрическому построению «ша» полностью соответствует общему стилю кириллицы, в глаголице же выглядит чужеродной буквой. Поэтому впервые «ша», вероятно, появилась в кириллице.

Буква «шта» в кириллице была получена путём лигатурного сочетания «ша» с «твердо», что соответствовало названию и звуковому значению этой буквы. Глаголическая «шта», при почти полном совпадении её формы с кирилловской «шта», не могла быть получена таким же путём, так как в этом случае она должна была бы иметь снизу не одну, а две петли (в соответствии с формой глаголической «твердо»). Маловероятно выведение формы глаголической буквы «шта» и из сочетания «ша» с «червью», так как в старославянском языке эта буква произносилась как «шт», а не как «шч». Значит, форма глаголической буквы «шта» тоже может быть объяснена лишь подражанием кириллице.

Кирилловская «буки» (Б) представляет собой, как указывалось, графическое видоизменение «веди» (В); в связи с этим она и стоит рядом с «веди». В глаголице графика «буки» не имеет ничего общего с «веди», но очень близка к кирилловской «буки». Поэтому форма глаголической «буки», в особенности же помещение её в алфавите рядом с «веди» могут быть объяснены также только подражанием кириллице.

Кирилловская буква «ю» была получена как лигатурное сочетание «и» (i) с «ук» (оу) с последующим отпадением второй части «ук» (у); такое происхождение кирилловской «ю» соответствовало звуковому значению этой буквы (йотированный у). В глаголице сходная с кириллицей форма «ю» не отражает звукового значения этой буквы и тоже может быть объяснена лишь подражанием кириллице.

К той же группе может быть отнесена и глаголическая «ять». В кириллице «ять» (Ѣ) представляет собой графическое усложнение буквы «ерь» (ь); в какой-то мере это связано со звуковым значением этих букв. В глаголице форма буквы «ять» легче всего объяснима как подражание форме кирилловского «малого юса».

К третьей группе относятся буквы «ер», «ерь», а также первоначальные глаголические «юс малый» и «юс большой». Эти глаголические буквы отличны по форме от соответствующих им кирилловских букв; построение их в каждой из азбук могло быть самостоятельным.

Так, буквы «ер» и «ерь» в кириллице были получены путём графического видоизменения буквы «и». В древнейших же из дошедших до нас глаголических рукописей (например, в «Киевских листках») буквы «ер» и «ерь» представляют собой графические видоизменения глаголической буквы «он».

В глаголице, в большей мере, чем в кириллице, было связано со звуковым значением построение двух первоначальных «юсов». В кириллице форма «юсов» была, вероятно, получена путём усложнения формы уставного («прописного») А; это почти не отражало звукового значения «юсов». В глаголице первоначально было, видимо, два «юса»: для «э» носового — буква, представляющая собой сочетание глаголической «есть» с чем-то вроде перевёрнутой «есть»; для о носового — сочетание глаголической буквы «он» с тем же значком. Значок этот (перевёрнутая «есть») большинство исследователей понимает как знак носового и; это подтверждается тем, что в «Синайской псалтыри» этот знак применялся вместо глаголической буквы «н» (например, в слове «ангел»).

Таким образом, самый принцип построения двух первоначальных глаголических и кирилловских «юсов» был совершенно различен; поэтому предполагать влияние одной азбуки на другую здесь нельзя. Но построение глаголических «юсов» гораздо лучше отражало звуковое значение этих букв. Поэтому, если принять, что глаголица была создана на основе кириллицы, то причина изменения построения «юсов» вполне ясна: она была обусловлена естественным стремлением лучше отразить звуковое значение этих букв. Если же кириллица была создана на основе глаголицы, то причина замены очень удачного глаголического принципа построения «юсов» худшим кирилловским становится непонятной.

Буква «еры» и в кириллице и в глаголице представляет собой сочетание буквы «ер» или «ерь» с буквой «и».

К четвертой группе относятся буква «ук» и два «юса», появившиеся в глаголице в более позднее время («юс малый» нейотированный и «юс большой» йотированный). Эти глаголические буквы тоже отличны по форме от аналогичных кирилловских букв, но имеют одинаковый с ними принцип построения. Последнее, как явствует из анализа этих букв, может быть объяснено лишь подражанием кириллице.

Так, буква «ук» в кириллице является лигатурой «он» с «ижицей» аналогично тому, как в византийском письме звук у передавался сочетанием «омикрона» с «ипсилоном». В глаголице же «ук» представляет собой лигатуру двух букв «он», что не отражает звукового значения «ук» и объяснимо только как неудачное подражание лигатурному построению кирилловской буквы «ук».

Тот же вывод может быть сделан в отношении двух «юсов», появившихся в кириллице и глаголице в более позднее время. В кириллице, как отмечалось выше, позднее, видимо, появились два йотированных «юса». Буквы эти были построены в кириллице как лигатурные сочетания буквы «и» с соответствующим нейотированным «юсом», что закономерно отражало звуковое значение этих букв. В глаголице, по-видимому, в более позднее время появились «юс малый» нейотированный и «юс большой» йотированный.

Первая из этих более поздних глаголических букв была, вероятно, получена путём отделения правой части первоначального глаголического «малого юса». Эта часть «малого юса» стала применяться для передачи носового "э" нейотированного, а «малый юс» в целом («э» плюс знак носового «н») — для передачи носового «э» йотированного¹⁹. Такое построение и применение двух глаголических «малых юсов» может быть объяснено только подражанием кириллице, в которой нейотированный «малый юс» состоял из одного, а йотированный — из двух графических элементов.

Примечание 19. Селищев А.М. «Старославянский язык.» М., 1951, с.36. Конец примечания.

Неясно происхождение глаголического йотированного «большого юса». Буква эта представляла собой сочетание значка для носового «н» с каким-то неизвестным знаком, напоминающим перевёрнутую глаголическую букву «зело»²⁰. Вероятно, в основе этого «юса» тоже лежало подражание двухэлементному построению кирилловского йотированного «большого юса».

Примечание 20. Н.Н. Дурново в своей уже упоминавшейся нами работе считает этот знак не дошедшей до нас глаголической буквой, обозначавшей некую палатальную гласную. Конец примечания.

Недостаточно ясно происхождение формы глаголической буквы «зело». Напомним, что Е.Ф. Карский выводит кирилловскую «зело» из греческой «дигаммы», а глаголическую «зело» — из кирилловской «зело».

Наконец, если бы кириллица была создана на основе глаголицы, было бы непонятно, почему её создатель не перенёс в неё из глаголицы букву «дервь», тем более что позже, в XII в. аналогичная буква появилась в ряде кирилловских рукописей. Кстати, форма глаголической «дерви» значительно ближе к византийской и кирилловской букве «м», чем к самаритянской букве «йод», из которой выводят «дервь» А.М. Селищев²¹ и некоторые другие исследователи.

Примечание 21. Селищев А.М. «Старославянский язык», с.50. Конец примечания.

Таким образом, графическая форма или принцип лигатурного построения десяти из 18 рассмотренных выше новых глаголических букв («ша», «шта», «буки», «ю», «ук», «ять», «зело», «дервь» и двух позже появившихся «юсов») могут быть объяснены подражанием кириллице; в отношении четырёх букв («живете», «цы», «червь», «еры») в равной мере допустимо предположение о подражании глаголицы кириллице и наоборот. В пользу приоритета кириллицы, кроме того, свидетельствует иное (причём более совершенное, чем в кириллице) построение двух первоначальных глаголических «юсов», а также букв «ер», «ерь».

На кирилловской основе, по-видимому, было создано не менее половины и тех глаголических букв, которые предназначались для передачи звуков, одинаковых в славянском и греческом языках. Таких букв в глаголице было 12 (табл. 4). Из них примерно 11 букв — «добро», «есть», тащи», «мыслете», «рцы», «ферт», «омега», «фита» и, вероятно, также «како», «он», «твердо» представляют собой трансформированные (перевёрнутые, снабжённые петлями и т.п.) кирилловские буквы. Напомним ещё раз, что обратное предположение, согласно которому эти кирилловские буквы представляют собой графическую трансформацию глаголических букв, неприемлемо. Оно неприемлемо потому, что источник этих кирилловских букв совершенно несомненен. Таким источником был византийский устав, форму которого эти кирилловские буквы копируют без каких-либо изменений.

Почти несомненен источник и шести других из этих 22 глаголических букв. Буквы эти — «веди», «глаголь», «и», «наш», «покой», «хер» — очень близки к соответствующим латинским буквам и представляют собой графическую трансформацию последних применительно к общему стилю глаголической азбуки.

Остальные пять из этих 22 глаголических букв («аз», «иже», «слово», «земля», «ижица») построены самостоятельно. Первые три представляют собой символические построения («аз» — крест; «иже», «слово» — символические сочетания треугольника и круга, графически подобные друг другу, так как из этих букв строилось имя «Иисус»), а последняя («ижица») является графически самой сложной и вычурной из всех глаголических букв.

Таким образом, форма всех 40 букв глаголической азбуки может быть объяснена без обращения к византийской скорописи, принципиально отличной от глаголицы в графическом отношении и не применявшейся для литургических целей. Форму 25 глаголических букв (11 букв, служивших для передачи звуков, одинаковых в греческом и славянском языках, и 14 букв, служивших для передачи особых славянских звуков) можно объяснить подражанием принципу построения или же стилизацией формы соответствующих букв кириллицы, а форму шести других глаголических букв — стилизацией соответствующих латинских букв. Три глаголические буквы («аз», «иже», «слово») представляли собой искусственные символические построения, четыре («ер», «ерь» и первоначальные глаголические «юсы») — самостоятельные фонетические лигатуры, две («земля» и «ижица») — столь же самостоятельные сложные графические композиции.

Все это подтверждает ранее сделанный вывод о том, что глаголица является продуктом искусственного индивидуального творчества с использованием для неё в качестве основы ранее существовавшей кириллицы.